Описание проекта

Цель исследования – прогнозирование зон социальной напряженности и локальных социальных взрывов, вероятности протестной активности на основании как имеющихся статистических данных об экономической и социальной жизни регионов Российской Федерации, так и на основе анализа активности "лидеров мнения" в регионе и проявлений эмоциональной удовлетворенности населения региона (на основе лингвистического анализа контента социальных сетей и интернет-платформ), а также на основе культурологического анализа документальных и художественных видео- и фото- артефактов, в том числе связанных с актуальной для региона новостной повесткой.
Задачи:
1) определение условных профилей регионов с наибольшей угрозой социального взрыва на основании анализа открытых статистических данных министерств и ведомств и описание динамики протекания данных процессов;
2) выявление социально-экономических индикаторов социального взрыва и прогнозирование мер его профилактики с учетом специфики региона;
3) выявление признаков и показателей социальной активности (в том числе деструктивной и конструктивной);
4) формирование предложения о регулярном (подекадном, помесячном, поквартальном) мониторинге социальной напряженности в регионах для органов федеральной и региональной власти;
5) введение в управленческий и научный обиход методики комплексного анализа социальной напряженности на основе обработки Big Data (мат.статистика, психолингвистический, культурологический анализ контента);
6) подготовка интерактивной карты-дашборда, демонстрирующего взаимосвязь социально-экономических показателей региона, новостной информационной повестки в СМИ региона и эмоционального состояния населения региона по данным контента соцсетей и Интернет-платформ.

При анализе социальной напряженности мы рассматривали данное явление как модель, включающую а) объект - личности (группы личностей, коллективы, общности, население региона) и их ценностно-мотивационную модель, иначе – мировоззренческие установки, менталитет, а также особенности психоэмоционального реагирования на раздражители внешней среды и на изменения внешних условий жизни, б) условия - предпосылки возникновения социальной напряженности (условия жизни – экономические, политические, демографические, сферы образования, медицинского обслуживания, культуры, дорожного строительства и т.п. показатели), в) актор (манипулятор) – «третья сила» (сообщества, организации, конкретные идеологи, имеющие целью деструкцию государственной системы и для этого решающие задачи дополнительного информирования и формирования протестной активности личности/населения в связи с формирующимися негативистскими настроениями по сравнению с тем, что становится очевидным лицу в процессе частной повседневной жизни и бытовых занятий).
Необходимо понимать двойственность понятия «социальная напряженность». С одной стороны – это термин, описывающий сферу психоэмоциональных, ценностно-мотивационных проявлений, но не личности, а социальной группы или общества, то есть подразумевающий еще и составную часть межличностных и общественных отношений, которые по какой-либо причине становятся некомфортными. С другой стороны, данное явление возникает в ответ на предпосылки, складывающиеся в экономической, политической, общественной, социальной, культурной жизни региона и является смутным, пока не организованным ответом эмоционально-мотивационной сферы отдельного человека и представителей страты на них. Иначе – социальная напряженность возникает, если существующие в определенный момент в обществе отношения, состояние экономической, политической, культурной и других сфер не согласуется с ценностно-мотивационными представлениями личности, её убеждениями. Данный конфликт проявляется подавленностью, ростом психоэмоциональных расстройств или агрессивностью и ростом асоциальных и преступных действий.
При этом важно понимать, что помимо экономико-политических предпосылок и ценностно-мотивационной модели личности, существует и «третья сила», а конкретно – заинтересованные в дестабилизации обстановки конкурирующие политические силы, внутригосударственные или внешние, а также поддерживаемые ими средства массовой информации.
Вне зависимости от экономических показателей региона, социальная напряженность может расти, а также с высокой долей вероятности прогнозироваться угроза социального взрыва в случае наличия в регионе активно действующих протестных негосударственных СМИ, штабов или отделений протестных оппозиционных общественных организаций. В данном случае происходит консолидация населения, имеющего оппозиционные убеждения, и при наличии повода (прецедента, провоцирующего фактора) социальный взрыв будет неизбежен.
Соцопросы на любых по численности выборках не могут дать объективной информации об истинном уровне социальной напряженности в регионе. Экономические, демографические и иные показатели и их комплексный анализ также дают только косвенное указание на возможность социального взрыва и на уровень социальной напряженности. Взаимосвязь депрессивности региона, низких экономических и демографических показателей в нем не всегда является обязательным условием наличия высокой социальной напряженности. В связи с этим в данном исследовании будет использован парсинг социальных сетей и мессенджеров с целью оценки эмоционального состояния электората в регионе. Для этого будет оцениваться как содержание предлагаемого (или оцениваемого позитивно) пользователями из региона контента, так и прежде всего будет осуществляться разметка с точки зрения используемых в русском языке и в данной культуре в целом средств выражения эмоций (как вербальных, так и невербальных проявлений), планируется подготовка "эмоциональных карт" региона. Общее настроение населения субъекта федерации может быть использовано деятелями с протестной повесткой при наличии инструментов и информационных поводов, формирующих и направляющих социальный взрыв.
Необходимо учитывать фактор (и пути) доведения информации из альтернативных источников до населения региона и фактор консолидации протестных настроений, которые могут взять на себя или протестные лидеры, или СМИ. Следовательно, необходимо изучать вовлеченность населения региона в данную повестку – в том числе степень ознакомления населения с данными ресурсами и уровень политизации сознания членов регионального сообщества.
Помимо приведенных выше данных, должны при прогнозировании возможностей социального взрыва и при изучении актуального уровня социальной напряженности рассматриваться следующие показатели, связанные с «третьей силой», влияющей на законопослушность граждан и на уровень протестной активности:
1. Наличие в регионе протестных СМИ (электронных, печатных).
2. Наличие активно действующего (существующего) штаба лидеров несистемной оппозиции.
3. Наличие и активность работы приемных и первичных организаций партий системной оппозиции.
4. Наличие в регионе (городе – областном центре) лидеров протестного движения.
5. Наличие в регионе активных блогеров с протестной повесткой, продвигающих региональную проблематику.
6. Численность электората в регионе, обеспечивающего поддержку в информационном пространстве представителей как системной, так и несистемной оппозиции.
7. Необходимо учитывать, что рост социальной напряженности связан с эмоционально-психологическими, ценностно-мотивационными факторами, которые закладываются прежде всего через конструирование модели мира населения, сообществ и отдельной личности через средства массовой информации и, прежде всего, через авторитетных лидеров мнения.
В критичных по экономическим предпосылкам и социальной политике регионах следует избегать провоцирующих поводов (прецедентов) или их использование возможно в целях тест-драйва протестной активности региона, но применение данного метода возможно только при полноценно разработанной методике утилизации (нейтрализации) возможных реакций на провоцирующий повод.
Данные министерств и ведомств по регионам РФ для оценки социо-демографических и экономических реалий (более 80 показателей для региона) обрабатываются с помощью корреляционного анализа (коэффициент Спирмена, p), пакет STATISTICA 13. На основании выделенных корреляций описываются как профили регионов, где наблюдается рост социальной напряженности и при определенных условиях (в частности, при наличии акторов, мобилизующих население) возможен социальный взрыв, так и близость конкретного региона к данному профилю и к ситуации социального взрыва. Производится анализ федерального и регионального контента в социальных сетях и мессенджерах, на платформе YouTube. Учитываются для каждого региона "лидеры мнений" и местные государственные и негосударственные (протестные) СМИ и телеканалы, актуальность (востребованность) остросоциальной повестки.
Междисциплинарность проекта связана с анализом в общем массиве экономических, социальных, демографических данных с целью выявления общих системных характеристик региона, а также с психолингвистическим и культурологическим анализом производимого социальной средой региона текстового, документального и художественного контента, отражающего настроения электората. В исследовании используется аппарат математической статистики и методы парсинга и обработки Big Data.
В настоящий момент проанализированы более 70 показателей за первую половину 2020 года каждого из регионов, выявлены типичные профили регионов с высоким уровнем напряженности, а также проанализирован электронный контент СМИ, пользователей Интернет и артефакты культуры, негативно влияющие на пользователей различного возраста, прежде всего - на молодого пользователя, формирующие представление о приемлемости насилия в социуме и повышающие уровень массовой агрессии.

Феномен социальной напряженности рассматривается как триггер кардинальных, необратимых изменений в государственной социально-политической и экономической системах, как сформировавшееся в 1980-е годы новое терминологическое обозначение в современной междисциплинарной науке одной из ленинских предпосылок формирования революционной ситуации («верхи не могут, а низы не хотят»), скрытая, латентная форма бытования явления, обозначаемого как «социальный конфликт». Изучение социальной напряженности современной западной и отечественной наукой в исторической перспективе базируется на основополагающих открытиях, сделанных в рамках марксистско-ленинской теории, в научном коммунизме, связанных прежде всего с раскрытыми механизмами смены общественно-экономических формаций, в том числе насильственным путем. Явление социальной напряженности учтено было в политической науке конца XIX в. как один из основных критериев сформированности революционной ситуации. По сравнению с политическими и экономическими трудами 150-летней давности современная наука выработала более разнообразный инструментарий обнаружения и учета данного явления, а именно – методы социологического исследования с целью выявления настроений граждан и методы статистического анализа объективных показателей экономической, социальной, политической жизни и др., предупреждающих о зонах напряженности точнее, чем социологические опросы [1, 2, 3, 4, 5, 12, 13, 15, 18]. Методики прогнозирования и даже определения понятия социальной напряженности в субъектах Российской Федерации у различных авторов разнятся [1, 2, 3, 4, 5, 12, 13, 15, 18]. Их достоверность не равнозначна, в зависимости от полноты учета имеющихся статистических показателей по региону, выбранных методов мат. статистики, а также дополнительно - анализа менталитета, градуса лояльности, политических интересов и ценностно-мотивационных предпочтений населения субъектов Российской Федерации, выявляемых с помощью в разной степени объективного инструментария. До некоторой степени уровень социальной напряженности может быть обнаружен как величина, обратно пропорциональная так называемому «индексу счастья», несколько лет назад введенному в обиход в информационном пространстве. В целом, проблема социальной напряженности, предваряющей этап открытого социального «взрыва» может быть изучена с помощью ряда приемов и подходов, распределенных по двум направлениям: либо через изучение умонастроений и комплексов идей (заведомо не точный и неверифицируемый путь), либо через изучение комплекса взаимосвязанных разнородных показателей официальной статистики (Росстат) и ряда отчетов федеральных органов исполнительной власти, судебной практики, отчетов региональных администраций, отражающих результаты экономической активности и жизни регионов. Воспользовавшись проведенным профильными специалистами совместным комплексным статистическим анализом данных групп показателей, при интерпретации его результатов можно высказать предположение о зависимости социальной напряженности от вышеуказанных наглядных, верифицируемых, достоверных данных. Если в первом случае при использовании метода соцопроса результаты его будут заведомо субъективны, то при втором пути оказывается важным достоверно интерпретировать объективные данные, экстраполировав результат их анализа на вопросы социальной стабильности/ напряженности (т.е. на зону субъективного самоощущения, а затем и определенных поступков масс). Прогнозирование социальной напряженности остается прерогативой научных исследований, чаще констатирующих (или предполагающих) факт ее наличия или предлагающих профилактические меры по ее устранению [11, 16]. В разное время отечественные исследователи, опирающиеся на материал постсоветской России, делают выводы об отсутствии «научно обоснованной политики региональных социально-экономических преобразований» [15]. Указывается, что до сих пор принципиально не определены и не сформулированы основополагающие подходы в прогнозировании и предупреждении социальных конфликтов, как на региональном, так и на федеральном уровнях управления. И, как следствие этого, допускаются серьезные ошибки в управленческой деятельности в различных регионах страны, что приводит к появлению острых проблем в политической, экономической и социальной сферах [15]. Социальная напряженность имеет в своем развитии прямую связь с уровнем социально-политической и экономической обстановки в отдельном регионе, управленческой и регулирующей ролью властных структур [15]. В работе исследователя использовались статистические данные 1991-1999 гг., а также одномерный статистический анализ, корреляционный, регрессионный, кластерный, факторный и дискриминантный анализ [15]. Некоторые из исследователей пытались совместить учет статистических сведений и оценки их субъективной значимости, а также субъективных настроений информантов [2]. Методика исследования здесь – соцопрос, ранжирование значимых факторов социальной напряженности, учет статистики по региону. В исследовании выявляется значимость по рангу тех или иных показателей для формирования социальной напряженности в понимании информантов. С опорой на показатели региона дается краткосрочный прогноз социальной напряженности в регионе [2]. Таким образом, сформировалось два методологических полюса изучения явления: определение настроений информантов и значения тех или иных факторов для них с точки зрения общей удовлетворенности-неудовлетворенности, констатация взаимосвязей между статистическими показателями и протестной активностью жителей региона или иной локальной территории. Несколько десятилетий в конце XX – начале XXI вв. в зарубежной и отечественной научной литературе шел спор о дефиниции термина, его соотнесенности с иными понятиями, прежде всего в социологии. Дефиниции разнятся – от психологических до политологических. Проблема состоит в том, что само понятие предполагает междисциплинарность исследования. Так, необходимыми, безусловно, являются знания и опыт психологической диагностики и коррекционной работы, так как речь идет о явлении, наблюдаемом в сфере нечетко выраженных эмоций («напряженность»), опыт политолога и обществоведа, социолога – так как речь идет о явлении в сфере социальной жизни и общественных настроений, но предпосылки квалифицированно проанализировать и соотнести с уровнем удовлетворенности населения уровнем жизни может только специалист в области экономики, государственного и муниципального управления, социально-экономической географии, регионоведения и т.п. Прогнозирование зон социальной напряженности и возможных локальных социальных «взрывов» (массовых выступлений, протестной активности, образования экстремистских сообществ и др.) на основании имеющихся статистических данных об экономической и социальной жизни регионов, собранных в один массив и проанализированных в рамках исследований по социально-экономической географии [6, 7, 8, 9, 10, 14, 17], лежит в основе разработки методики выявления потенциальных возможностей распространения в уязвимых регионах идеологии насилия, протестной активности, радикализма, а также потенциальной готовности населения данного региона к восприятию влияния со стороны радикальных и оппозиционных, в том числе нежелательных или запрещенных в Российской Федерации, организаций. При анализе региональной активности учитываются факторы: демография, расселение, неравенство региональное и внутрисубъектовое по доходам и уровню жизни, а именно: стоимость жизни в регионе, минимальный прожиточный минимум и средняя заработная плата по региону, доля населения моложе и старше трудоспособного возраста, миграция населения трудоспособного возраста, налоговые сборы в регионе, структура потребления в регионе – стратегия выживания или стратегия развития: доля расходов на питание, образование, медицинские услуги, рекреацию в структуре потребительской корзины, доля оплаты ЖКУ в потребительских расходах домохозяйств, внутрирегиональная задолженность оплаты по ЖКУ, кредитная нагрузка населения региона и др. [6, 7, 8, 9, 10]. С высокой вероятностью можно сделать прогноз социальной напряженности и возможных социальных взрывов на основании научного анализа вышеуказанных статистических данных. Необходимо учитывать и такие факторы, как протестная активность региона [18], в том числе вес протестных Интернет-ресурсов и СМИ, повышение политизированности общества, этно-конфессиональный, поколенческий конфликты (при их наличии). Слабо изучены вопросы, насколько велики региональные различия в широком контексте «люди и деньги», насколько региональные тенденции схожи с общероссийскими или отличаются от них [6, 8, 9, 10]. Кредитная задолженность населения [10], помимо доли расходов на продукты питания в общих расходах населения [9], несомненно, является при этом одним из наиболее важных показателей высокой социальной напряженности в регионе, так как существенно меняет эмоциональный статус населения в сторону невротических и депрессивных проявлений, роста тревожности, снижения уверенности в завтрашнем дне, а также агрессии, в том числе направленной вовне. В данной ситуации при наличии «третьей силы» или провоцирующего повода социальное недовольство, перерастающее в социальный «взрыв», наиболее вероятно. Мы можем предположить, что субъективная неудовлетворенность населения уровнем жизни (или деятельностью органов власти муниципалитетов) будет зависеть от данных различий. Причем в регионах - «донорах» можно предположить наличие неудовлетворенности степенью субъективно понимаемой «свободы слова и волеизъявления», а в «дотационных» регионах – наличие неудовлетворенности материальным уровнем жизни. Чтобы прогнозирование и профилактика социальной напряженности были эффективными, необходим методологически и методически выверенный алгоритм расчетов комплексных показателей, указывающих на рейтинг региона – как в части экономики, так и в сфере эффективности социальной политики. Социально-экономическую ситуацию, кроме объявленных против России экономических санкций, в 2020 года усугубило понижение цен на экспортируемые за рубеж нефть и газ, в том числе это отразилось и на региональной экономике, а социальная сфера претерпела значительные изменения. Также социальную напряженность существенно повысила пандемия COVID-19 [14, 17]. 

За пять лет, предшествующие проекту, соавторами исследования опубликовано свыше 30 научных статей в журналах ВАК, 10 - в журналах, входящих в ядро РИНЦ; 4 - индексированных в базе WoS, в основном - по проблематике проекта. Прежде всего - о темах, связанных с анализом актуальной новостной, аналитической и из сферы культуры, а также молодежной политики в Российской Федерации повестки, в том числе об электронных СМИ, а также связанных с анализом региональной и федеральной политики в области здоровьесбережения, образования, сельского хозяйства, экономики, политики, предпринимательских рисков. В публикациях в 2020 г. был сформирован и описан дизайн исследования социальной активности, социальной напряженности в регионах Российской Федерации с учетом анализа массива отрытых статистических данных (более 70-ти показателей) министерств и ведомств, а также поведения акторов, формирующих настроения электората. Результаты доложены на международных научных конференциях в НИУ ВШЭ, на Экономическом факультете МГУ, в НИУ МЭИ и ИНИОН РАН, в РНИИ им. Д.С. Лихачева, МИИТ, Алтайском государственном университете и др. Разработана модель мониторинга социальной напряженности на постоянной основе для органов федеральной и региональной власти. Проанализирована социальная, в том числе деструктивная, активность населения и интернет-СМИ и блогов по регионам в событиях января-февраля 2021 г. Описаны процессы, происходившие в социально-экономической жизни в период пандемии, в том числе и с точки зрения информационной безопасности и процессов, усугублявших общее неблагоприятное эмоционально-психологическое состояние населения. Проанализированы, в частности, 70 показателей экономической, финансовой, демографической, социальной ситуации в регионах Российской Федерации за первое полугодие 2020 г. (январь-июнь, январь-июль 2020 г.), а именно - учитывались: всё население региона, городское и сельское население региона, количество родившихся и умерших (январь-июнь 2020), умерших от COVID- 19 (май 2020 г.), умерших от COVID-19 (июнь 2020 г.), количество заключенных браков и разводов (январь-июнь 2020 г.), среднегодовой доход домохозяйств, средняя задолженность домохозяйств и средний депозит домохозяйств (2-й квартал 2020 г.), внешняя миграция - количество фактов постановки на миграционный учет, количество случаев первично оформленного миграционного учета, оформленных разрешений на работу от внешних мигрантов, снятий с миграционного учета, принятых решений о выдаче разрешений на временное проживание, количество имеющих у внешних трудовых мигрантов разрешений на временное проживание на конец периода, количество решений о выдаче внешним мигрантам вида на жительство, действительных видов на жительство у внешних мигрантов на конец периода, принятых решений о выдаче гражданства Российской Федерации (январь-июнь 2020 г.), имеющиеся у работодателей вакансии (1-й квартал 2020 г.), вакансии у работодателей за полугодие - январь-июнь 2020 г., количество рабочей силы 15-72 лет за полугодие, работающих трудоспособного возраста (15-72 лет), безработных трудоспособного возраста (15-72 лет, январь-июнь 2020 г.), неработающих пенсионеров, всего пенсионеров (на начало 2020 г.), количество рабочей силы (май-июль 2020 г.), занятых трудоспособного возраста (май-июль 2020 г.), безработных трудоспособного возраста (май–июль 2020 г.), прожиточный минимум, начисленная заработная плата (I-е полугодие 2020 г.), начисленная заработная плата работников организаций, среднемесячный доход на душу населения, потребительские среднемесячные расходы на душу населения (I-е полугодие 2020 г.), средняя заработная плата (май 2020 г.), оборот пищевых продуктов (январь-июнь 2020 г.), стоимость минимального набора товаров и услуг для сравнения покупательской способности в регионах (июнь 2020 г.), расходы на потребление на одного члена семьи, в том числе расходы на питание, оплату ЖКХ, транспорт, отдых, образование (в процентах от общей суммы расходов на потребление на одного члена семьи), количество врачей в регионе, из них – врачей в сельской местности, количество койко-мест и больничных учреждений в регионе, количество самостоятельных организаций высшего образования, количество выпускников высших учебных заведений, валовая добавленная стоимость по региону, расходы на социальную поддержку в регионе в 2019 г. и на июнь 2020 г., поступления в бюджет от субъекта федерации (I-е полугодие 2020 г.), поступления в федеральный бюджет от региона, поступления в бюджет субъекта Федерации от региона, задолженность региона по налогам общая, задолженность региона по федеральным налогам, задолженность региона по региональным налогам, доходы консолидированного бюджета региона, расходы консолидированного бюджета региона, профицит/дефицит консолидированного бюджета региона (I-е полугодие 2020 г.), количество преступлений (январь-июль 2020 г.), количество преступлений террористического характера, количество преступлений экстремистского характера, количество преступлений в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства, количество совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства преступлений (январь-июль 2020 г.), количество домохозяйств с выходом в Интернет и др. Использовались официально опубликованные открытые данные, предлагаемые ГУ МВД, Генеральной Прокуратурой России, Росстатом, Минобрнауки России, Минздравом России. Из специфических явлений, характеризующих демографические и социально-экономические процессы в период пандемии COVID-19, рассматривались показатели общей за полгода смертности и специальные (в связи с диагнозом) показатели смертности (май, июнь 2020 г.), изменения в сфере внешней миграции, занятости, средней и начисленной заработной платы, доходов и расходов консолидированного бюджета, а также отчислений в региональный и федеральный бюджет, динамику соцподдержки населения, расходов домохозяйств и т.п. Было принципиально важным подобрать и учесть показатели, характеризующие как период COVID-19, так и «мирное» время с целью последующего сравнения различных хронологических периодов. Были выявлены два основных профиля регионов с тенденцией к росту социальной напряженности в нескольких разновидностях. Важнейшими показателями стали закредитованность населения, затраты на питание по отношению к общему доходу домохозяйства, а также количество безработных, величина потока внешних трудовых мигрантов, объем доходов и расходов консолидированного бюджета, количество экстремистских и других преступлений в регионе. Согласно полученным данным, высокая закредитованность свойственна для регионов с высокой заработной платой, высокими доходами домохозяйств, с активными мерами соцподдержки, большим количеством вакантных рабочих мест, низкой смертностью и низкими расходами домохозяйств на питание, но повышенными – на транспорт и отдых. Данные регионы привлекают мигрантов, при этом характеризуются высоким уровнем преступности по отношению к ним. Можно предположить, что имеющиеся кредиты население данных регионов тратит в эпоху начавшегося кризиса не на товары первой необходимости, а на поддержание высокого уровня потребления, в том числе на отдых. В подобных регионах, профиль которых дан выше (условно – независимых от центра, регионах-донорах) может наблюдаться рост напряженности. Однако без использования полит-технологий или наличия высокоорганизованных протестных сообществ неудовлетворенность населения не перейдет в протест: сдерживающим фактором будет выступать страх потери работы и утраты возможностей своевременно реализовывать взятые на себя финансовые обязательства. Таким образом, в данных регионах необходим мониторинг протестной повестки, настроений граждан, наличия и активности лидеров протеста. Назовем данный профиль 1 а. Другой тип регионов характеризуется высокими расходами домохозяйств на продукты питания, это беднейшие дотационные регионы. Назовем данный профиль 2 а. Чем выше расходы на питание в регионе, тем меньше поступлений в бюджеты от региона, тем ниже доходы и расходы консолидированного бюджета, ниже расходы на социальную поддержку, меньше поток внешних трудовых мигрантов, ниже доходы и расходы на душу населения и в целом расходы на потребление на одного члена семьи, ниже количество вакантных рабочих мест и ниже денежное вознаграждение работающих. Регионы с подобным профилем также будут являться неблагополучными по уровню социальной напряженности, однако также в социальный взрыв она может перерасти только в случае наличия консолидирующего центра и финансирования протеста, так как в подобных тяжелых условиях население не сможет проявлять протестную активность в силу отсутствия средств и опасений потерять минимальную стабильность. Особый показатель, указывающий на регионы с угрозой формирования протестных настроений, - безработица. В настоящее время, судя по полученным данным о корреляции показателей, в регионах формируется явление «протестной безработицы». Она складывается в регионах с низкой заработной платой, высокой потребностью в рабочей силе (большое число вакантных рабочих мест) при хорошо развитой социальной сфере (государственное медицинское обслуживание, образование, низкая оплата за ЖКХ): население отказывается работать за низкое вознаграждение или уходит в «серую» зону. Данные регионы характеризуются высокой демографической нагрузкой (большим количеством пенсионеров и учащихся), высокой преступностью, а также высоким притоком внешних трудовым мигрантов (при высокой безработице среди автохтонного населения и большом количестве вакантных рабочих мест). Можно говорить о том, что вакантные рабочие места не востребованы местным населением, возможно – в силу низкого вознаграждения или низкого авторитета данных видов труда в глазах социума, однако наличие противоречия «высокое число безработных VS. высокое число внешних трудовых мигрантов» в данных регионах ведет к росту этно-социальной напряженности. Кроме того, люмпенизированное население с большей вероятностью будет подвержено распространению протестных настроений (особенно в случае наличия консолидирующего актора-центра или финансирования протеста). Данный тип профиля региона с высокой протестной безработицей будет близок к профилю регионов с высокими расходами домохозяйств на питание, назовем его 2 б. Показателем относительного благополучия региона в социальной и экономической сфере в Российской Федерации является величина потока внешних трудовых мигрантов. Мигранты выбирают регионы с адекватными налоговыми поступлениями в федеральный и региональный бюджет, с высокими доходами и расходами консолидированного бюджета, с большим количеством вакантных рабочих мест и высоким вознаграждением за труд, с хорошо развитыми мерами социальной поддержки, высокой брачной и репродуктивной активностью, но и высокой смертностью автохтонного населения (в том числе от COVID-19). Однако вслед за внешней миграцией в данных регионах растет количество преступлений, в том числе прежде всего в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства, а также совершенных иностранными гражданами, террористических и экстремистских преступлений. Таким образом, регионы с подобным профилем также будут зонами риска роста этно-социальной напряженности. Они будут близки к относительно благополучным регионам с высокой закредитованностью домохозяйств, назовем данный профиль региона с высоким числом внешних трудовых мигрантов 1 б. Важнейшим показателем благополучия региона являются доходы и расходы консолидированного бюджета. Рассмотрим профили регионов, имеющих высокие доходы и расходы консолидированного бюджета. Регионы с высокими доходами консолидированного бюджета характеризуются развитыми мерами социальной поддержки, большим числом вакантных рабочих мест, высокой брачной и репродуктивной активностью населения, хорошо развитой социальной сферой, обширным потоком внешних трудовых мигрантов, низкими расходами домохозяйств на питание. Обозначим данный профиль как 1 в. Данному профилю близки и регионы с высокими расходами консолидированного бюджета, назовем данный профиль 1 г. Момент перехода социальной напряженности в локальный социальный взрыв отражает показатель «количество экстремистских преступлений в регионе». Данный тип регионов ближе к профилю № 2, обозначим его как 2 в. Таким образом, было выявлено два основных профиля регионов с риском роста социальной напряженности, из них профили 1 а, 1 б, 1 в, 1 г – характеризуют регионы-«доноры» или достаточно независимые в целом от экономики всей страны (или от федерального центра), с высоким уровнем потребления и более высоким уровнем жизни; профили 2 а, 2 б, 2 в – беднейшие регионы, характеризующиеся низким жизненных уровнем населения, высокой безработицей, высокими расходами на питание, высокой преступностью, большим числом учащейся молодежи, высокой демографической нагрузкой. Умеренная положительная корреляция присутствует между показателями «задолженность домохозяйств» и среднегодовой доход домохозяйств. Сильная положительная связь присутствует между показателем «задолженность домохозяйств» и величинами начисленной заработной платы в первом полугодии 2020 г. Умеренная положительная связь присутствует между показателями «задолженность домохозяйств» и «среднемесячный доход домохозяйств», а также «ежемесячные потребительские расходы на душу населения». При умеренной положительной корреляции показателей «задолженность домохозяйств» и «расходы домохозяйств на транспорт», «расходы домохозяйств на отдых», «доля домохозяйств с выходом в интернет» имеется также умеренная отрицательная корреляционная связь имеется между показателями «задолженность домохозяйств» и «расходы домохозяйств на питание». Имеется умеренная положительная корреляция между количеством экстремистских, террористических преступлений в регионе с количеством безработных трудоспособного возраста, количеством рабочей силы в регионе, а также количеством неработающих пенсионеров (что говорит о высокой демографической нагрузке на работающих граждан). Имеется сильная положительная корреляция количества безработных трудоспособного возраста и 1) оборота пищевых продуктов, 2) количества врачей и 3) больничных учреждений в регионе, 4) выпускников вузов, 5) задолженности субъекта федерации по региональных налогам, а также умеренная положительная - 6) с расходами консолидированного бюджета в регионе. Приведем предварительные выводы о профилях регионов с тенденцией к росту социальной напряженности и опишем основные условиях социально-экономической сферы в них. 1.Уровень расходов на питание и закредитованность населения как основные индикаторы риска роста социальной напряженности. С помощью корреляционного анализа было подтверждено, что чем больше домохозяйство тратит на питание, тем одновременно в целом более выражен уровень бедности региона и, как правило, ниже в данном регионе вознаграждение на труд. Разновидностью профиля такого региона является также наличие большого количества безработных (формирование «протестной» безработицы в случае низкой оплаты труда и хорошо развитой социальной сферы). Также данные регионы характеризуются высокой демографической нагрузкой и риском протестных выступлений (более высокое число экстремистских и террористических преступлений). В данный момент регионы сталкиваются с новым феноменом «люмпенизации» - массовой «протестной безработицей» (или уходом населения в «серую зону» экономики) в субъектах Российской Федерации с хорошо развитой социальной сферой и низкой оплатой труда: при уменьшении оплаты за труд, снижении стоимости минимальной потребительской корзины, а также при повышении доступности социальных благ, в том числе высшего образования, гарантированного бесплатного медицинского обслуживания, при низких расходах на ЖКХ и транспортные услуги растет количество безработных трудоспособного возраста. Задолженность домохозяйств в регионе не является отражением уровня бедности: она повышается в регионах при росте общего дохода домохозяйств, в случае высоких показателей валового регионального продукта, более высоких затрат домохозяйств на транспорт и на отдых. Таким образом, кредитная задолженность свойственна регионам с привычкой к «раскованному» потреблению, где больший процент населения по уровню доходов ранее мог быть близок к условному среднему классу и пытается поддержать высокий уровень жизни, несмотря на экономический кризис. Разновидностью профиля данного типа являются регионы с существенными потоками внешних трудовых мигрантов и ростом этно-социальной напряженности, проявляющейся в том числе в высоком количестве преступлений как против иностранных граждан, так и совершенных самими иностранными гражданами. Данные регионы характеризуются хорошо развитыми мерами социальной поддержки, низкими расходами домохозяйств на продукты питания. 2. Протестная активность. Можно предположить, что вероятность перерастания социальной напряженности в социальный взрыв будет выше в регионах, уже имеющих (помимо обозначенных выше социально-экономических условий) высокое число специфических видов преступлений, связанных с оправданием насилия и национальной неприязнью при социальном взаимодействии, избираемых как терминальный способ решения социально-экономических и политических проблем. Количество экстремистских преступлений выше в регионах, где высок уровень безработицы и демографической нагрузки (выше количество учащейся студенческой молодежи, неработающих пенсионеров), в регионах с большим процентом расходов домохозяйств на питание, с меньшей общей задолженностью домохозяйств. Для данных регионов присущи более низкая заработная плата, более высокий оборот пищевых продуктов. В регионах с высоким прожиточным минимумом, общим доходом домохозяйств, более высокой стоимостью минимальной корзины продуктов и услуг количество преступлений экстремистского характера статистически значимо ниже. Большее количество террористических преступлений характерно для тех регионов, где наблюдается также и рост преступлений против иностранных граждан и лиц без гражданства, то есть в тех регионах, где имеется выраженная этно-социальная напряженность, значим приток внешних трудовых мигрантов. Количество террористических преступлений растет в регионах Российской Федерации при снижении прожиточного минимума, снижении стоимости минимального набора товаров и услуг, наличии доступа домохозяйств в сеть Интернет. Террористических преступлений больше регистрируется в регионе, если в нем выше безработица в целом и за последние полгода, ниже средняя начисленная заработная плата, выше число студентов и организаций высшего образования, выше оборот пищевых продуктов (по нему можно выявить в том числе и число нелегалов, не стоящих на миграционном учете). Таким образом, в процессе исследования было предварительно выявлено два основных профиля и семь подпрофилей регионов с риском роста социальной напряженности. Из них первый профиль представляют четыре подпрофиля (1 а, 1 б, 1 в, 1 г), характеризующие регионы с высоким уровнем потребления и более высоким уровнем жизни, существенными потоками внешних трудовых мигрантов, адекватными отчислениями в региональный и федеральный бюджет, развитыми мерами социальной поддержки населения, однако и с высокой закредитованностью населения. Три подпрофиля (2 а, 2 б, 2 в) представляют второй профиль и описывают беднейшие регионы, характеризующиеся низким уровнем жизни населения, низкой оплатой труда, высокой безработицей, высокими расходами на питание, высокой преступностью, большим числом учащейся молодежи, высокой демографической нагрузкой. Первый тип профиля регионов имеет тенденцию роста не только социальной, но и этно-социальной напряженности, проявляющейся в повышении количества преступлений против иностранных граждан. Второй тип профиля региона имеет тенденцию к росту числа экстремистских и террористических преступлений.

Публикации авторов, наиболее близкие к теме проекта, за последние пять лет.

1.Кузина Н.В. Выявление типовых профилей регионов с тенденцией к росту социальной напряженности на основе анализа данных статистики субъектов федерации (первое полугодие 2020 г.)// Наука Красноярья, Том 9, No 4, 2020. С. 166-206. DOI: 10.12731/2070-7568-2020-4-166-206
2.Кузина Н.В. Прогнозирование зон социальной напряженности на основе анализа данных региональной статистики// Международный правовой курьер, 02.08.2020. DOI: 10.34790/IL.2020.17.58.001
3.Кузина Н.В. Потоки внешней миграции в эпоху пандемии (1 полугодие 2020 г.) в субъектах Российской Федерации как показатель социального благополучия, ресурс демографии и экономического развития региона: Правовое и неправовое поле// Большая Евразия: Развитие, безопасность, сотрудничество, 2020. Вып. 3. Ч. 2. С. 899-910. URL: http://ukros.ru/archives/25147 URL: http://innclub.info/archives/1...
URL: https://www.academia.edu/44787...
4.Кузина Н.В. Потоки внешней миграции в эпоху пандемии (I полугодие 2020 г.) в субъектах Российской Федерации как показатель социального благополучия, ресурс демографии и экономического развития региона: правовое и неправовое поле// Большая Евразия: Развитие, безопасность, сотрудничество. Ежегодник. Вып. 4. Ч. 1 / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества; Отв. ред. В.И. Герасимов. – М., 2021. – 739 с. — С. 640-653. URL: http://ukros.ru/archives/25625 URL: http://rkpr.inion.ru/ URL: http://innclub.info/archives/1... URL: https://www.academia.edu/45147...
5. Ахметвалиева М.Г., Ким А.С. Направления формирования культуры здоровьесбережения у потенциальных мигрантов// Международный правовой курьер. №5, 2019. С. 1-7. DOI: 10.34790/IL.2019.2019.40600
6. Ахметвалиева М.Г., Коняева М.А. Формирование культуры здоровьесбережения студентов как основа обеспечения социальной безопасности общества// Международный правовой курьер. № 5, 2020, с. 1-7. DOI: 10.34790/IL.2019.2019.50761
7. Кузина Н.В. Информационная безопасность в условиях пандемии: методы стабилизации состояния социума в электронных СМИ и Интернете, Бюллетень науки и практики. Т.6. № 9, 2020. С.356-394. DOI: 10.33619/2414-2948/58/38
8. Кузина Н.В.Психика и информационная безопасность в условиях пандемии: последствия для личности и государства. Galactica Media Том 3 № 1 (2021) С.146-189. Doi: https://doi.org/10.465339/gmd....
9. Кузина Н.В. Преступность и внешняя миграция в регионах Российской Федерации как индикатор для изучения социальной и этно-культурной напряженности, а также риска распространения террористической и экстремистской идеологии: Уязвимые субъекты Федерации (I-е полугодие 2020 г.). Бюллетень науки и практики, 2020. Т.6. № 10.С.278-298. DOI: 10.33619/2414-2948/59/29
10. Кузина Н.В. О современном состоянии информационной защищенности общества: механизмы формирования и пути предотвращения индукции деструктивной идеологии в среде подростков и юношества при влиянии современной музыкальной и кино-культуры, видеоконтента Интернета// Бюллетень науки и практики, 2020 г. Т.6. № 9. С.330-355. DOI: 10.33619/2414-2948/58/37
11. Кузина Н.В. Идеология насилия в культуре и причины восприимственности к ней молодежи и подростков (статья 2), Бюллетень науки и практики. 2020 г. Т. 6. №11. С. 367 – 384. DOI: 10.33619/2414-2948/60/46
12. Кузина Н.В., Кузина Л.Б. Влияние современных социокультурных практик стран Азиатско-тихоокеанского на этнические предпочтения, ценностные и поведенческие стереотипы подростков и Российской Федерации (популярная музыка, мультипликация, самодеятельная литература, повседневность), Современные исследования социальных проблем, 2020, Т.12, № 5-3. С. 137-194. DOI:10.12731/2077-1770-2020-5-3-137-194)
13. Кузина Н.В., Кузина Л.Б. К вопросу о пользе и вреде киберспорта: игроки в "Dota 2" как представители контркультуры - судьбы и психологические особенности личности (скрининг 2017 г.)// Психолог. № 3, 2018. С.19-31. DOI: 10.25136/2409-8701.2018.3.26529
14. Кузина Н.В., Кузина Л.Б. Учет исторических культурно-хозяйственных типов на территории Российской Федерации в системах воспитания и включения в трудовые практики детей и подростков // Сельское хозяйство. 2016. № 1. С. 1 - 18. DOI: 10.7256/2453-8809.2016.1.19956 URL: https://nbpublish.com/library_...

Ссылки: 

1. Акинин П. В., Кузьмин Д. С., Маньшин Р. В. и др. Диагностика социальной напряжённости в обществе: Региональный аспект/ Под ред. П. В. Акинина, С. В. Рязанцева. - Ставрополь: Сервисшкола, 2002. – 239 с. 

2. Баранова Г. В. Социальная напряженность и формы ее выражения: Региональные особенности. - Орёл: Акад. ФСО России, 2015. – 185 с. 

3. Бараночников В. А. Социальная напряженность в условиях трансформации социальной структуры современного российского общества (на материалах Орловской области). Автореф… канд. социол. н. – М., 2015. - 24 с. 

4. Грызлов И. Н. Методика обработки статистической информации для оценки индексов социальной напряженности в регионе. Автореф… канд. технич. н. – М., 2012. - 27 с. 

5. Ефимов К. М. Моделирование процессов распространения социальной напряженности = Modelling processes of social tension spreading. – М.: Академия, 2009. - 159 с. 

6. Зубаревич Н. В. Будущее российского пространства: Экономика и население// Будущее российской экономики. - М.: Эксмо, 2019. - С. 177-184. 7. Зубаревич Н., Макаренцева А., Мкртчян Н. Социально-демографические индикаторы: Региональное измерение (по результатам регулярного Мониторинга ИНСАП РАНХиГС)//Экономическое развитие России. - 2017. № 3. - С. 90-100. 

8. Зубаревич Н.В., Малева Т., Ляшок В. Социально-экономическая динамика и положение регионов в середине 2019 г. (по результатам регулярного Мониторинга ИНСАП РАНХиГС)// Экономическое развитие России. - 2019. Т. 26. № 9. - С. 35-50. 

9. Зубаревич Н.В., Сафронов С. Доля продуктов питания в структуре расходов населения регионов России как индикатор уровня жизни и модернизации потребления// Вестник Московского университета. Серия 5: География. - 2019. № 2. - С. 61-68. 

10. Зубаревич Н.В., Сафронов С.Г. Люди и деньги: Доходы, потребление и финансовое поведение населения российских регионов в 2000–2017 гг.//Известия РАН. Серия географическая. - 2019. № 5. - С. 3-17. 

11. Комплекс мер социального характера по снижению уровня социальной напряжённости и конфликтности в Алтайском крае: Сборник материалов регионального научно-практического семинара, Барнаул, 13 октября 2018 г. / Под ред. В. В. Нагайцева и др. - Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2018. - 144 с. 

12. Макаридина, В.А. Математические методы моделирования и диагностики социальной напряженности. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002. - 158 с. 

13. Пирогов И. В. Социальная напряженность: Теория, методология и методы измерения. Автореф… канд. социол. н. – М., 2002. - 24 с. 

14. Смирнов С., Смирнов Ст. Циклические индикаторы. Сводный опережающий индекс в мае: худшее, наверное, позади. Региональный экономический индекс в апреле: Повсеместный глубокий провал// Бюллетень «КГБ: Комментарии о государстве и бизнесе»/ / Институт «Центр развития» НИУ «Высшая школа экономики». № 290, 2020. 16 июня. – С. 1-5. URL: https://dcenter.hse.ru/data/20...;

15. Тучков Е. В. Социальная напряженность в регионах Центра России: Механизмы диагностики и регулирования. Автореф... канд. социол. н. - Орел, 2000. - 30 с. 

16. Управление социальной напряженностью и конфликтностью в регионе: Сборник научных статей / Под ред. В. В. Нагайцева. - Барнаул: Издательство Алтайского государственного университета, 2019. - 127 с. 

17. Чернявский А. Бюджет. Вирус в регионах// Бюллетень «КГБ: Комментарии о Государстве и Бизнесе» №291, 2020 г., 16.06.2020. С. 1-6. URL: https://dcenter.hse.ru/mirror/... 

18. Яковлев О.В. и др. Методика комплексной оценки социальной напряженности и протестной активности граждан в субъектах Российской Федерации. – М.: ВНИИ МВД России, 2014. - 30 с. (Библиотека криминального социолога).

Презентации

Презентация полная_Профили социальной напряженности

Статья по первому этапу исследования

Статья по второму этапу исследования

Статья информационная безопасность и стратегии при пандемии

Статья информационная безопасность в период пандемии 2

Статья об агрессии в контенте и культуре и ее влиянии на молодежь

Статья об агрессии и ее влиянии на молодежь - пути противодействия

Отзывы на проект экспертов РФФИ, 2021 год, проект не поддержан

Профили территорий РФ с высоким процентом сельского населения

Презентация проекта в шаблоне Архипелаг 2121

Резистентные крахмалы для пищевой промышленности - профилактика диабета, онкологических заболеваний, ожирения, импортозамещение

Заявка СТАРТ 1 Архипелаг

Резистентные крахмалы Вводная презентация для инвесторов на Архипелаг 2121

Резистентные крахмалы Вводная презентация для инвесторов на Архипелаг 2121

Помощь фармсообщества в качестве волонтерской организации уязвимым слоям населения в эпоху пандемии

Глава монографии к проекту по фармсообществу

Презентация проектов на Архипелаг 2121 памяти Рустама Фидайовича Идрисова, их вдохновителя

Пульс